Константин Циолковский – выдающийся ученый, которого называют «отцом космонавтики». До признания его гением прошло много времени. В то время Константину Эдуардовичу чаще говорили «глухой учитель из Калуги», хотя талантливым его называли как раз за умение преподавать.
Увлеченность вплоть до фанатизма
Пишут иногда, что Циолковский не был склонен к преподаванию и обучал только ради материального вознаграждения.
Циолковский говорил, что был преданным педагогом и возвращался из школы весьма уставшим, отдавая силы ученикам. Лишь вечером он начинал заниматься расчётами и экспериментами.
В характеристике, составленной преподавателю Калужского уездного училища, говорилось: «Учитель арифметики и геометрии Циолковский — полный специалист своего дела и глубоко преданный педагогическому делу».
Не удивительно, что в 1906 году Константину Эдуардовичу присвоили орден Станислава 3-й степени, а в 1911 — орден Анны 3-й степени. Это было связано не с научными исследованиями, а именно с преподавательской деятельностью.
Стаж Циолковского в педагогике никогда не прерывался и к концу составил 42 года. Учительствовал до тех пор, пока позволяло здоровье. Лишь в 1921 году написал заявление: «Возраст мой шестьдесят четырёх лет, хронический бронхит, грыжа, расстройство пищеварения, глухота и общая слабость заставляют оставить занятия в училище. Поэтому прошу считать меня освобожденным от всех служебных обязанностей».
Двойкой делу не поможешь
Константин Эдуардович стремился давать хорошие оценки.
Полагали, что отметки ставились щедро, и это не мешало, а даже помогало ученикам в работе и успехах.
Вначале Циолковский попытался ввести систему поощрения: ученики сами определяли желаемую оценку. Однако вместо ожидаемого эффекта получилось обратное — из-за скромности учащиеся не завышали, а снижали оценки. Константин Эдуардович отказался от этой практики.
Однажды учитель допустил ошибку и поставил ученице, которая ничего не знала, оценку «отлично». Исправлять это он не пожелал. В итоге на следующий день та же ученица правильно ответила на вопрос, получив заслуженное «отлично».
В Калужском Реальном училище Циолковский потерял работу из-за отсутствия годовых двоек.
В последующем учебном заведении проблемы больше не возникало: «Здесь не наказывали за высокие оценки и не заставляли ставить двойки».
Преподавание должно быть увлекательным для преподавателей.
Перед роспуском дети волновались и не учились урокам. В это время я часто развлекал их опытами. Например, предлагал из таза с водой достать серебряный рубль. Многие старались, но никому это не удавалось. Некоторые боялись, видя неудачи подруг. Наконец, классная воспитательница решила отличиться. Но и ей ничего не удалось. Вода разлилась, даже посуду били, но вытащить монету никто не смог. Было много смеха и веселья.
Воспоминаниях Циолковского много таких примеров. Планеты он объяснял свечой и шаром: одна ученица со свечой, другая — со шарами ходила вокруг. На уроках математики девочки бегали по классу, изображая поезда разной скорости. Иногда сам Циолковский бегал вместе с ними.
Для занятия по геометрии ребята выходили во двор и измеряли площадь земли.
Объясняя электричество, велел всем ученицам соединить руки и пустил по цепочке слабый ток. Мы все вскрикнули и разбежались. К. Э. улыбнулся и сказал: «Какие вы недружные», — и мы снова взялись за руки, крепко сжимая друг друга. Но опять все рассыпались! Учитель сказал нам, что сила электричества могущественна и неограничена.
Зажженный водород шипел и гудел разными голосами. В пятом классе всегда показывал монгольфьер.
Пролетал он по классу на ниточке, и я давал держать эту ниточку желающим. Большой летающий шар, особенно с легкой куклой, производил всеобщее оживление и радость. Паровая машина работала со свистом. Девушки сами управляли свистком, и это доставляло им большое удовольствие.
Константин Эдуардович превращал каждый урок в игру с легкостью и непосредственностью. Неудивительно: ему эта игра доставляла не меньше радости, чем ученикам. Ученики же прекрасно понимали, что играют по-честному, без притворства и манипуляций.
Физические недостатки — еще не препятствие
Желание преподавать преодолевает любые физические ограничения. Примером тому служит Циолковский: будучи практически глухим, он стал одним из лучших педагогов, скорректировав при этом привычные преподавателям поведенческие и методические стереотипы.
Из-за глухоты следить за порядком было затруднительно. Чаще объяснял, чем спрашивал, а вопросы задавал стоя. Девушка вставала рядом со мной у левого уха. Голоса были молодыми, звонкими, и я старательно выслушивал и оценивал знания. Позже построил себе специальную слуховую трубу, но тогда ее еще не было. Микрофонные приборы посылали некачественные, поэтому ими не пользовался.
Циолковский отдавал предпочтение объяснению, а не услышанным ответам учеников. Плохие ответы искренне печалили Константина Эдуардовича, помимо проблем со слухом.
Органичность — непременное условие успеха
Одна ученица вспоминала Циолковского: «В класс вошел высокий, крепкий человек, казавшийся нам старым. На нем был изношенный старый сюртук, блестящий от долгого ношения. Шею Константина Эдуардовича обвивала белая лента. Несколько выпуклые глаза с нависшими веками, поэтому казавшиеся полузакрытыми, из-под толстых очков смотрели на нас исключительной добротой и мягкостью. Ведь для детей самое важное: добрый учитель или нет. Мы сразу поняли, что учитель очень добрый».
Первым своим словом Циолковский в классе произнес: «Желаю счастья вашему рассудку».
Циолковский напутствовал учащихся во время последнего урока по своей специальности: «Учитесь добросовестно и прилежно. Когда окончите училище и выйдете на самостоятельную дорогу жизни, оставайтесь добрыми и честными. Любите труд — он дает удовлетворение уму и отраду сердцу».
Константин Эдуардович не стремился произвести впечатление на учеников, просто был самим собой. С восторгом принимали его таким, как есть. В то время никто не догадывался о величии Циолковского, это открылось обществу позднее. Учащиеся ценили его за доброту: «Никто из нас тогда не знал, что уроки физики и математики у нас преподает гениальный человек, будущий мировой ученый… Нас привлекала и тянула к Константину Эдуардовичу прежде всего доброта. Он старался вложить в нас серьезные знания и радовался толковым и хорошим ответам».