Просветитель и публицист, автор telegram-канала «Учимся учить иначеСветлана Моторина приводит историю Члена Правления Лиги образования, учредителя и руководителя школы «Макарун» Лолы Шурыгиной. Опыт школьной травли и о создании бережной среды для детей рассказывает сама Лола.
В первый класс я пошла в классическую советскую школу, где у всех было четкое понимание цели обучения. Не существовало такой возможности, как у современных детей, — возможность сомневаться и задавать вопросы. Учитель начальных классов была строгая и человечная, но держала дистанцию, словно снежная королева. Не злая, просто преподаватель, который давал материал и следил за дисциплиной. В школу нужно было сходить, быть там до обеда и вернуться домой. Это было не травматично, а нейтрально.
Негативные воспоминания связаны не столько со школой, сколько с восприятием себя. Будучи стеснительным и чувствительным ребенком с требовательными родителями и завышенными ожиданиями от себя, мне было одиноко, неуютно и неинтересно. Я не подходила массовой школе, которая не была настроена на таких детей.
В девяностые годы я пошла в пятый класс. Отец потерял прежний доход, мама работала на трех местах. Семья изменилась, я перестала быть отличницей. Это был год троек, страданий над учебниками и непонимания, почему все вдруг рухнуло. Единственной поддержкой был классный руководитель — она увидела во мне потенциал, сделала старостой и редактором стенгазеты. Ее внимание, любовь и неравнодушие спасали меня.
В следующем учебном году она ушла, и всё изменилось. В нашем классе образовались два группировки под руководством девочек-лидеров. У одной была группа из восьми детей и сильная поддержка одноклассников, а вторая пользовалась любовью нового учителя. Я подружилась с ней. Эти две звезды постоянно то ссорились, то мирились, делят мальчиков, конкурировали. От этого страдали все вокруг.
В какой-то момент одноклассники стали меня избегать. Сначала отношение ко мне было молчаливо-презрительным, потом пошли колкости и смешки. Моя подруга была самодостаточной и ее мало волновало чье-то мнение, она могла спокойно общаться с кем угодно, а я оставалась стеснительной и одинокой.
Видимо, мои реакции делали меня уязвимой, и я не умела защищаться. Все негативные эмоции, которые одноклассники испытывали к моей подруге, направлялись на меня.
Вспоминаю межшкольный научный конкурс, пришедшийся на время обострения ситуации в классе. Меня назначили капитаном команды, куда вошли обе звезды класса. В какой-то момент счет сравнялся, и предстояло отвечать на последний решающий вопрос. Я вдруг стала ответственна за всё и ужасно растерялась. Не знала правильный ответ. Обе лидерши предложили разные варианты, и я выбрала по принципу дружбы. Вариант оказался неправильным, и мы проиграли.
Я вспоминаю косые взгляды, чувство провала, падение в бездну. Чувствую себя человеком-ошибкой. Не оправдала надежд учителя и всего класса. Вместо того чтобы учиться дальше, все отдалились. Но кажется, что ещё больше я сама отстранилась от жизни.
Учительница всё наблюдала, но не вмешивалась. Выполняла свою должность, но не становилась наставницей. Не регулировала взаимоотношения между учениками, не интересовалась нашей группой.
Кульминацией стало возвращение из школы. Дети преследовали меня, кричали, дразнили, бросали во мне чем-то. Догнали и лупили портфелем. Пришла домой — дальше в памяти ничего не осталось. Следующий кадр — я стою перед классом, также стоят два мальчика, которые были зачинщиками преследования, под нажимом учителя извиняются передо мной. Меня подняли перед всем классом, подсветили, как прожектором, заставили формально извиниться — все это было неправильно. Мне казалось, что в глазах одноклассников я стала выглядеть еще хуже, не понимала, как дальше с ними взаимодействовать.
В следующем учебном году мама перевела меня в другой класс на параллели. Там я не прижилась, потому что вместе со мной перешли и разговоры шепотом. В восьмом классе я пошла в другую школу. Там всем было не до нас, подростков периода полового созревания, да и взрослым тогда было не до детей. Нашей классной руководительнице давно пора было на пенсию. С нами не проводилась никакая воспитательная работа.
Понимание того, что являюсь интересной, ценной и способна на дружбу с сверстниками, пришло ко мне впервые только в институте. До недавнего времени у меня не было крепкой внутренней опоры.
Школьные годы показали мне, что воспитанным детям необходима заботливая атмосфера и наставник, способный заметить их потребности и противостоять конкурентному духу. Такого человека в моей жизни не оказалось.
Старший сын такой же. Не хотела отдавать его в государственную школу, возможно, даже нашла бы хорошую, но уровень тревоги был высок. Знакомилась с частными школами в районе, но меня удивил подход к родителям — никто не перезванивал, не вовлекал как маму. Это было странно. Когда сыну исполнилось 6,5 лет, поняла, что как родитель могу, хочу и должна создать для него другую школу. Так появился «Макарун».
Важно, чтобы в школе дети не ощущали себя одинокими и неуверенными в себе, не понимая свою роль в обществе. Любящая семья не всегда достаточно, чтобы сформировать верное представление о самом себе.
Взрослое равнодушие, когда закрывают глаза на происходящее в классе, ограничиваясь лишь передачей знаний без заботы о детях, представляется мне преступлением против человечности.
В «Макарун» нет места травле. Пресекают зачатки агрессии не только на встречах, где обсуждают проблему, но и постоянной воспитательной работой, развитием мягких навыков и личностных качеств. С 2019 года школа использует технологию Кооперативного обучения. Каждый учитель проходит обучение перед началом работы. Дети сидят в группах и постоянно меняются местами во время уроков — это профилактика травли. А скука, из-за которой часто возникает агрессия, исключена из образовательного процесса.
Не изучая работу других школ, многое делала интуитивно. Например, сразу посчитала, что 30 детей в классе — много, а 8–10 — мало для социальных связей, поэтому остановилась на 16. Впоследствии узнала, что это средний состав эффективно работающей группы.
В нашей школе учителя обучают и создают, а административные задачи выполняет отдел заботы о родителях. Всем знаком образ педагога, измученного отчетами, который занимается многим: от администрирования класса до вопросов по поводу занавесок. Я решила, что так быть не должно. Мы не беспокоим учителей без необходимости. С предметниками можно общаться только через электронный дневник или на запланированной встрече.
Я создала должность тьютора. Это человек, сопровождающий ребят с девяти утра до конца учебного дня, наблюдая за каждым. Это доверенный взрослый, наставник и адвокат — имеет право сказать учителю или администрации «Мы так не будем делать», если считает это выгодным для ребенка. Помогает каждому ученику строить отношения с самим собой и миром. Например, в конце дня тьютор проводит пятнадцатиминутную рефлексию: дети выговаривают накопленное, а он помогает переработать.
Тьютор общается с родителями и может дать им честную обратную связь. Например, если во время занятий ребенок постоянно к третьему уроку засыпает (тьюторы ведут листы наблюдений по каждому учащемуся), то тьютор поговорит с родителями о режиме дня и зависимости от гаджетов.
Мы составляем индивидуальный профиль ребенка при поступлении, получаем согласие родителя на корректировку недостатков и усиление достоинств, фиксируем эти договоренности в контракте. Каждый ученик проходит пять диагностик, а перед началом года проводятся установочные сессии с учителями и тьюторами. Им показывается состав класса и дети, участвующие в обучении. В течение года родители получают по четыре отчета.
Подробная проработка индивидуального пути каждого ребенка — важная часть «Макарун». Это для меня еще одно подтверждение того, что школа — не только место учёбы, но и микромодель мира, где важно воспитание и развитие личности.
Что касается травли, по моему мнению, подобная ситуация имела место в 2019 году. Возникший конфликт был урегулирован оперативно. У нас два подхода к разрешению конфликтов. Первый — прояснить ситуацию здесь и сейчас, если дети не могут справиться самостоятельно. Любой взрослый в школе может это сделать. Пара таких случаев, и дети научатся сами разбираться. Второй — медиация. Ее проводим в сложных ситуациях. Медиация может осуществляться на разных уровнях: ребенок-ребенок, родитель-ребенок-родитель-ребенок, родитель-родитель, сотрудник-сотрудник. Академический директор и все тьюторы обучены технике медиации.
Все мои дети обучаются у меня. Старший окончил восьмой класс, средний — третий, а младший — нулевой. Мечтаю распространять идеологию и философию школы «Макарун», она здоровая. Часть мечты уже реализуется: команда помогает корпоративному заказчику открыть школу в Красногорске на 6000 квадратных метров. Нужно сделать всё под ключ: от строительства до подбора и обучения педагогов. Так тиражируем свой опыт.
Материалы по теме:
- «Мама, я порезала себе руку»: рассказ о последствиях поощрения школьной травли.
- Влияние эмоционально незрелого учителя на класс.
- Что препятствует взаимопониманию между педагогами, учащимися и их родителями?