Фотографии: Depositphotos / Иллюстрации: Юлия Замжицкая
Понятие «инклюзия» для России сравнительно новое. В советской системе образования его не было, хотя само явление существовало: детей с разными образовательными потребностями обучали в специальных условиях. Тем более удивительно, что сейчас инклюзивное образование часто встречает неприятие и даже агрессию со стороны родителей и педагогов. Это значит ли, что идея инклюзии оказалась неприемлемой в современной российской школе, — задаётся вопросом сотрудник лаборатории возрастной психофизиологии и диагностики развития ФГБНУ «Институт возрастной физиологии Российской академии образования» Татьяна Волкова.
Как это было устроено раньше
Начало моей работы в образовательном учреждении с инклюзией пришлось на конец девяностых годов. В начале двухтысячных о «инклюзии» не было известно. Я работала педагогом в так называемой «логопедической группе», а потом в коррекционном классе. Наше учреждение сначала именовалось «комбинированным», затем «компенсирующим».
За всеми этими официальными наименованиями скрывалась настоящая интеграция, то есть работа с совершенно различными детьми. и нормотипичными, и особыми. В одном классе учились дети с различными логопедическими диагнозами и задержкой психического развития.
Несмотря на сложное общественно-экономическое положение, для детей и учителей существовали приемлемые условия. В коррекционной группе/классе могли находиться не более двенадцати детей и три взрослого человека: педагог, логопед и помощник воспитателя. Учреждение, где я работала, являлось учебно-воспитательным комплексом «начальная школа — детский сад». Дети из сада поступали в школу, не меняя стен и привычного окружения, что позволяло сохранить им психологический комфорт.
В нашем классе царила дружба, каждый чувствовал себя спокойно, принимая всех без исключения. Если кому-то в четвертом классе было трудно завязать шнурки из-за особенностей здоровья, то другие садились рядом и помогали, не насмехаясь и не проявляя неуважения.
Верю, что подобная подходящая среда для образования — Одна причина того, что проблема принятия особенных детей тогда не была такой острой, как сегодня.
Обратная сторона инклюзии
Законом об образовании теперь каждая школа должна принимать всех детей с особенностью развития или интеллекта. Предполагалось, что с принятием особых детей в обычные классы проблем возникнуть не должно. На практике всё наоборот: учителя жалуются на агрессивных и непоседливых учеников с различными диагнозами, мешающих остальным детям учиться. Родители обычных детей считают, что особенные дети «тянут» класс назад. В итоге вместо инклюзии получается взаимное отторжение.
В 2017 году вышла весьма резонансная статья Известный российский психолог, дефектолог, доктор психологических наук В.И. Лубовский написал работу «Инклюзия — тупиковый путь для обучения детей с ограниченными возможностями», где рассматривались эти актуальные проблемы.
Лубовский утверждал, что не существует исследований, подтверждающих практическую эффективность инклюзии. Люзия противостоит принципу педагогики — максимальной индивидуализации обучения. Педагоги, работающие с особенными детьми в обычных школах, не ориентируются на закономерности их развития. Практика свидетельствует о том, что обучение таких детей вместе с обычными учениками по одной программе и под руководством одного учителя оказывается неэффективным для большинства детей с ограниченными возможностями здоровья.
Советская система коррекции разрушена, а среда для инклюзивного образования ещё не сформирована.
Инклюзия — это прежде всего особый взгляд на мир, эмоциональная зрелость общества и грамотная организация взаимодействия семьи особенного ребенка с обществом: другими семьями, школой и другими социальными институтами.
Отсутствие подготовки общества стало причиной всех проблем: родители и педагоги проявляют неприятие и агрессию, так как не знают, как действовать в новой ситуации.
В России институт тьюторства также часто сталкивается с трудностями из-за того, что тьютор должен помогать конкретному ребенку. В Германии же тьютор работает со всем классом, прежде всего с нормотипичными детьми и педагогами, чтобы научить их принимать особенных детей и взаимодействовать с ними.
В настоящее время нашему обществу необходимы внутренние ориентиры — моральные компасы в каждом человеке, которые направляли бы сознание к восприятию разнообразия.
Как воспитать общество, готовое к инклюзии
Семья формирует эмпатию и толерантность, хотя важное влияние оказывает и школа. Необходимо системное социальное и просветительское воздействие, которое поддерживается государством.
Мы предлагаем множество программ по адаптации и интеграции людей с особенностями развития. Однако подобные инициативы чаще реализуются отдельными компаниями, группами энтузиастов. Для изменения общественного мнения эта практика должна стать более широко распространенной.
До завершения этой работы педагоги несут огромную ответственность.
Придя в эту профессию, важно понимать, что она требует полной погруженности в ребенка. Встречаемся мы с тонкой материей — миром ребёнка, и поэтому не можем существовать только в рамках сетки занятий и классно-урочной системы. Нам нужно создавать живое образовательное пространство.
Работаю я уже давно не в школе, а дети мои давно выросли. Но считаю своим долгом быть рядом. Иногда прошу обычных ребят из нашего класса написать, позвонить, поздравить тех, кто обречен на изоляцию. Потому что взрослым особым детям и их родителям сейчас очень непросто. Им приходится жить в обществе, где человека на инвалидной коляске могут попросить выйти из кафе — что уж говорить о людях с серьезными органическими поражениями центральной нервной системы.
Такому человеку простое сообщение «Как ты? Как дела?» может быть большим событием. Когда же я получаю сообщение «Татьяна Валерьевна, Петя звонил, и мы с ним сходили в кино», эмоции трудно выразить словами.
Я горжусь своими ребятами, которые формируют новое общество, готовое к инклюзии.