Михаилу исполнилось двенадцать лет, когда его усыновили в американскую семью — добрые, интеллигентные и внимательные люди. Пару лет назад их сын погиб в автомобильной катастрофе. Страдания разрывали душу. Ничто не могло успокоить. Все напоминало о невосполнимой утрате.
Помогла случайная встреча с подругой детства, которая в такой же ситуации удочерила девочку из Китая. Так, за разговорами, созрела мысль об усыновлении.
Выбор пал на мальчика из России — примерно одного возраста с погибшим сыном, от которого осталась масса вещей, игрушек, спортинвентаря. Да, и психолог так же посоветовал.
Первые недели с новым членом семьи прошли великолепно. Впервые за прошедшие годы наступил покой в доме… Но потом начались дни, которых меньше всего ждали.
Меня пригласили в эту семью как педагогического терапевта и как «последнюю надежду». Одним словом, родители сказали мне твердо: «Если у вас, учитель, не получится изменить характер и поведение мальчика, придется возвращать его в компанию по усыновлению. У нас нет уже никаках сил совладать с ним».
Усыновленный мальчик — Майкл (Миша) — оказался с трудной биографией — рос без семьи. Много лет, до усыновления, жил на улице, употреблял наркотики, воровал.
Он обладал острым умом и удивительными манипулятивными способностями, что позволяло ему легко обманывать окружающих. В особенности результативно Майкл манипулировал близкими к нему людьми.
К тому же, Майкл оказался независимым человеком. Прежде всего, независимым от своей совести. Вернее будет сказать, совесть у него отсутствовала в привычном понимании. Он не зависел от чувства ответственности за свои поступки. Он не выполнял по дому никаких обязанностей, перестал посещать школу. Он просто ничего не делал. Единственное, чем он занимался — это ел, спал, смотрел телевизор и играл на компьютере.
При этом, успешно спекулировал своим тяжелым прошлым. Вымогательство денег и услуг в усыновившей семье приобрело ужасающие масштабы.
После нескольких бесед с родителями и с Майклом я решил проделать с ним следующую педагогическую процедуру. Перед этим посвятив в свои учительские планы родителей и заручившись их поддержкой.
Так мы с Майклом поехали в «Д» — маленький городок, затерявшийся в горах, в более трехстах километрах от Денвера. Поселились в апартаментах и начали жить.
Через какое-то время Майкл спросил меня поесть. Я ответил, что тоже хочу есть, но, мол, у нас нет денег на еду.
— Как нет?! — возмутился он.
— Очень просто, нет и все. Я потерял свой бумажник. Деньги придется заработать.
В ответ он сказал то, что и следовало ожидать в такой ситуации. Прошел еще день. Наутро мой подопечный подошел ко мне и сказал, что надо что-то делать.
— Окей, — сказал я. — У меня есть предложение. Давай устроимся на работу.
«Устройство» происходило по всем правилам. Нас приняли малярами, для начала на покраску заборов, за восемь долларов в час каждому — по итогам выполненной работы.
House photo created by nikitabuida — www.freepik.com
Первый день мы потратили на дискуссию о том, как работать, и не лучше ли вначале поесть, и что это все комедия, и, мол, так жестоко не поступают, и что у меня есть припрятанная еда, которую я «втихаря» ем.
На второй день он начал работать со скоростью умирающей черепахи. Таким способом (все время произнося ругательства) он проработал час, почти ничего не сделав. На что наш босс спокойно выплатил нам 62 цента. Это были, наверное, первые его, справедливо заработанные, деньги.
Я не делал никаких комментариев. Приехав в магазин, единственное, что смогли купить на эту «зарплату», — шоколадку.
Спокойно разделив добычу, я тут же начал ее есть. Он же свою половину — проглотил.
Назавтра работа проходила молча в течение четырех часов. Я все время наблюдал, как происходит борьба устоявшегося характера с необходимостью. При этом я ничего и никак не коментировал.
Через четыре часа мы с моим воспитанником, оба измотанные от непривычной работы и от жары, сели передохнуть.
Выдержав паузу, я произнес, не выражая никаких восторгов, что по норме для его возраста — этого рабочего времени достаточно и пора к боссу за деньгами.
Нам заплатили каждому тридцать два доллара. После хорошего обеда в соседнем ресторанчике Майкл заявил, что надо бы ехать доработать до вечера и еще заработать на завтрак. Так и сделали.
В один из дней, когда нам уже стали доверять на стройке более сложные и серьезные виды деятельности, я сказал, что у меня есть важные дела в Денвере, что мы уезжаем завтра. Майкл с неожиданной для меня прытью засуетился:
— Как же это, уезжаем?! А работа?! …А воспитание, наконец-то?! Что, мол, уже все? И не нужно со мною больше ничего делать? Что я буду делать в Денвере?
Я спокойно пояснил, что несу ответственность за другую работу и что есть еще дети, которые нуждаются в моем участии.
После некоторой «дискуссии» решили, что Майкл останется и продолжит начатое дело. Я пообещал вернуться через несколько дней.
Конечно, я не уехал, а остался у знакомых в доме напротив и имел возможность «подсматривать», как Майкл работает. Каждый вечер звонил ему со своего мобильного телефона и терпеливо выслушивал о том, что прекрасно и так видел.
Через три дня я «вернулся» и выразил совершенно искренне удивление и восторг по поводу проделанной работы. Майкл также искренне гордился своими достижениями.
Мы еще поработали вместе с ним несколько дней. Потом я вызвал его приемных маму и папу, которым вначале показал со стороны, какой «строитель» их ребенок. Затем мы все вместе: Майкл, его родители и я проработали еще пару дней.
… Майкл не хотел уезжать. Мы договорились, что он будет работать все лето и в августе привезет деньги для себя и для семьи на весь учебный год.
Так оно и вышло, как предусмотрено учительским планом, только с той разницей, что денег подросток заработал много больше, чем предполагалось.
После этого урока, началась другая жизнь. Майкл стал прекрасным учеником и кроме «А» и «Б» ничего не получал на уроках. Но главное, в этой семье сложились прекрасные взаимоотношения.