Проблема обучения «необучаемых» детей возникла уже в советское время: педагоги сталкивались с тем, что есть дети, которые не усваивают материал и не осваивают учебные навыки (чтение, письмо, счёт), несмотря на титанические усилия самих детей и педагогов. Обучение не только не приводило к развитию детей, но, напротив, вызывало у таких детей устойчивое нежелание учиться, они «выпадали в осадок» школьного обучения, превращались в маргиналов или пополняли ряды асоциальных групп.
Для решения этой проблемы было принято верное решение: создать в советской педагогике целое направление: коррекционно-развивающее (не путать с коррекционными школами 1-8 вида). Это были классы коррекционно-развивающего обучения (КРО) в обычных общеобразовательных школах, в них набирали детей со следующими проблемами: дети с дисграфией, с дислексией, с ЗПР, СДВГ, с ДЦП, с педагогической запущенностью, с особенностями восприятия, дети билингвы, левши и переученные левши, неправильно обученные дети, дети с различными физическими и нейропсихологическими, врождёнными или приобретёнными дефектами или особенностями организации поведения, речи, слуха, зрения, мелкой моторики рук и интеллекта, эмоционально неблагополучные дети и дети перенёсшие эмоциональную травму — то есть все те дети, которым была необходима дополнительная ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ помощь без выделения этих детей в специализированные учреждения. Это те дети, для которых не требовалось особых школ и главный упор делался на развитие таких детей. Были написаны замечательные программы и созданы великолепные условия обучения — 7-14 человек в классе.
НО было два упущения.
Во-первых, учителя, работающие в классах КРО, в подавляющем большинстве не прошли необходимых курсов переподготовки и обучения, а студентов учили как и прежде.
Во-вторых, не было разработано хороших общедоступных методик для работы с проблемными детьми, сами дети и их проблемы не были изучены.
В итоге, в некоторых случаях классы КРО добивались высоких результатов (показатели были на уровне обычных классов и даже выше — особенно в начальной школе при обучении навыкам чтения, письма и счёта), но в подавляющем большинстве успехи были незначительны, а порой эти классы превращались в «отстойники», там, где их так и воспринимали педагоги.
В недрах КРО параллельно с обучением детей шёл процесс создания хороших методик. Но к тому моменту, когда методическая база обучения детей из группы КРО уже была создана, когда педагоги наладили связь с нейропсихологами, логопедами, дефектологами, когда стали создаваться центры обучения учителей, вся страна перешла на подушевое финансирование школ и коррекционно-развивающее обучение было закрыто.
Классов КРО не стало, но проблемные дети остались, их вернули в общие классы. А педагоги, работающие с классом, как и прежде в большинстве своём не владеют необходимыми представлениями о детях из группы риска, у них нет соответствующих методик для обучения проблемных детей в составе класса, а некоторые методики, используемые по старинке, только вредят таким детям, уроки как были так и остаются рассчитанными на обучение «усреднённого ученика».
Дети из группы КРО сегодня не отнесены к детям с ОВЗ, для них не предусмотрены особые права по ИНКЛЮЗИИ, но и переводить их в коррекционные школы 1-8 видов нет смысла. И опять эти дети, выпадая из учебного процесса, пополняют ряды детей с девиантным, асоциальным поведением или превращаются в маргиналов, испытывая унижения.
Видит ли «педагогическая» власть страны (министр образования и руководители региональных департаментов образования) эту проблему? Нет, не видят — во ФГОСах её не прописали, а значит и решать не будут, даже если их собственные дети будут дисграфиками например. Вопрос решится через частную школу или репетиторов.
Видят ли эту проблему в педагогических вузах и колледжах, чтобы готовить по- новому учителей? Нет, не видят, перед ними никто такой проблемы-задачи не ставит.
Видят ли эту проблему завучи, учителя, родители? Да, видят, но опять же при существующих ФГОСах такой проблемы быть не должно, потому что по документам нет ни таких детей, ни штатных единиц и ставок, ни какого-либо методического сопровождения или хотя бы оговорок или сносок мелким шрифтом, о том, что такие дети, возможно, могут быть.
Как школы выходят из положения? Детям натягивают оценки, их переводят из класса в класс, при несформированных навыках грамотного письма, счёта и чтения, при этом делая в уме или на отдельной бумажке пометку «НЕОБУЧАЕМЫЙ». И никто не собирается эту проблему решать.
Вот типичный пример из типичной московской школы: у мальчика 6 класса дисграфия (диагноз поставлен в специализированном центре), при этом интеллектуально-речевые навыки у него прекрасно развиты, на устных предметах он блистает, но как только дело доходит до письма, то, у него будет двойка даже по словарному диктанту — ребёнок «НЕОБУЧАЕМ» при стандартно-усреднённом обучении. Да, учитель знает, что мальчик дисграфик, знает чётко прописанные рекомендации специалиста по работе с ним на уроке, знает, что ребёнку нужны особые условия на уроке (при соблюдении которых мальчик выполняет задания на реальные тройки и четвёрки, и соблюдение которых не требует от учителя больших затрат энергии), но… Но ребёнок не относится к категории ОВЗ, и учитель вместе с завучем заявляют, что ребёнку «не положены поблажки, чтобы другим не повадно было, и учитель не может нарушать общие методические требования», а если на комиссии официально ставить диагноз, то мальчика нужно переводить в коррекционную школу. Всё, вопрос закрыт: или ребёнок с ОВЗ, тогда место ему в спецшколе седьмого вида, или ребёнок без ОВЗ, тогда ему не будет «поблажек». Вопрос об инклюзии не ставится, а классов КРО, в которых ребёнку могли бы помочь, нет.
Каковы пути решения этой проблемы? Они есть.
Но хотелось бы услышать мнение коллег, а то, может быть, автор заблуждается, чего- то не видит или не понимает в решении подобных проблем.
Приглашаю к обсуждению данной темы даже тех, кто в ней проблемы не видит.